COFFEE BREAK DUO_BILBAO 2016
перевод: Мария Баратели
транскрипт: kinwad

Зритель: Гейл, можно задать вам вопрос?

Гейл: Конечно.

- О чём вы мечтаете как человек и как актёр?

Гейл: Эм, наверное, я мечтаю обрести душевный покой. И, мне кажется, это очень близко к моему выбору стать актёром. Моя душа успокаивается, когда я осознаю, что горжусь своей работой, что она вдохновляет и объединяет.

Зритель: Рэнди, в чём разница между вашей игрой в «Кабаре» и игрой других актёров, исполнявших эту роль?

Рэнди: В том, что играю я, если честно. Это очень знаковая роль, и, ну, Джоэл Грей в фильме и Алан [Камминг] в постановке так прочно ассоциируются с «Кабаре», что все меня постоянно спрашивают: «Как ты собираешься выделиться?». Но, мне кажется, это не нужно, потому что все мы разные, и эта роль даёт очень много свободы, её можно сыграть по-разному. Так что, я считаю, разница в том, что играю я. Это моё чувство юмора. Моя сексуальность. Мой ум. Это мой... Я пою совсем не так, как те парни. Я двигаюсь совсем не так, как те парни. У меня телосложение не такое, как у тех парней. Так что, эм, я не решил: «Буду играть иначе». Скорее: «Я сыграю именно так, как сыграли они, но “заполню” эту роль собой» — и потому моя игра будет отличаться, потому что я сам отличаюсь. Не знаю... В общем, да, разница есть. Не уверен, что знаю, в чём она, кроме того, что... То есть, я — совершенно другой человек, потому и моё исполнение другое. Понимаю, ответ расплывчатый, но я могу ответить только так.

Зритель: Можете рассказать какую-нибудь забавную историю о «Кабаре»?

Рэнди: Я знаю только шутки для своих, которые вряд ли поймут остальные. Ох, господи, надо было придумать какую-нибудь историю. Люди всегда просят рассказать что-нибудь забавное. И, эм, надо, наверное, придумать такую историю и постоянно её рассказывать. Но я ещё не придумал. То есть, были смешные моменты, когда я взаимодействовал со зрителями. Пару раз я приводил на сцену совершенно пьяных женщин. Эм, не специально. А одна дама перелезла через человека, сидящего перед ней, и затем упал весь ряд. Наверное, кто-нибудь из вас это видел.

Зритель: О, я видела.

Рэнди: Да, помните? Несколько человек разбили фонари, когда я привёл их на сцену — они наступали на них или задевали их, хотя я и предупреждал. И потом по всей сцене валялись осколки. Одна женщина пролила целый бокал вина. Именно тогда я начал выпивать чужое... Если кто-то выходит на сцену с бокалом, я тут же его осушаю. Это тоже забавно. После 250 спектаклей немного так устаёшь, и я начал выпивать напитки зрителей, не удосуживаясь узнать, что именно пью. Так что если хотите подсыпать мне слабительного и посмотреть, что потом будет...
(Смех)

Зритель: Как вы думаете, что люди чаще всего неправильно понимают в вас, и как это отражается в интернете (как говорил Гейл)? Какая самая нелепая история о вас встречалась вам в интернете?

Гейл: На самом деле, нет самой нелепой... Они все нелепые... У меня нет предубеждений против интернета, правда. Там можно найти поистине прекрасные вещи, полезные всем нам. Просто я считаю, что лично для меня, для моего настроения, моей души и моего вдохновения интернет вреден, потому что, нравится мне это или нет, я читаю о себе и ничего не могу поделать со всеми этими неприятными вещами. Потому, мне кажется, лучше вообще не читать — в конце концов, эти комментарии ничего не значат. Мне вообще пофиг на них.
Порой некоторые вещи бывают очень милыми, но есть и другая сторона медали, так что... И все знают, что, когда на твоей стороне анонимность, ты можешь делать что угодно. Так что не стоит даже пытаться понять, правдиво ли или реально что-нибудь из написанного. Эффект может оказаться очень сильным, и надо защищать себя от него. Это вирус, знаете? Правда.

Рэнди: Согласен. Когда вышли «Близкие друзья», я читал всякое в интернете. Конечно, интернет в то время уже достаточно давно существовал, но он тогда очень быстро развивался. И, знаете, на меня раньше никогда не было обращено столько внимания. Я учился в колледже и ходил такой: «Что это вообще?». Я читал плохие вещи и понял... В смысле, это был год 2000, 2001, и я понял, что так нельзя, нельзя пытаться узнать, что о тебе говорят остальные, нельзя выискивать все эти комментарии, потому что это ненормально.
На самом деле, мне наплевать, что говорят люди — кроме тех, кто знает, любит и ценит меня, заботится обо мне, дружит со мной... Только мнение этих людей о том, каким я мог бы быть, или как я себя веду или... В общем, ну, мне всё равно. То же самое и с рецензиями. Типа: «Ты — мой коллега? Или мой режиссёр? Ты меня знаешь?». Это же ничего не значит.
И, как сказал Гейл, можно решить для себя, что всё это бессмысленно, но когда ты с этим столкнулся, твои чувства оказываются задеты. Так что лучше просто избегать этого. Избегать рецензий... Это как сплетни. Почему... Невозможно управлять отношением к тебе других людей — особенно тех, кто знаком с тем, что ты делаешь, и фантазирует о твоей личности, основываясь на ничтожной доле твоей работы, которую ты проделал в роли несуществующего человека. То есть, это же безумие. В общем, да, Гейл прав. Да, комментарии задевают чувства, так что лучше просто избегать их. И, да, я не знаю, какая история — самая бредовая. И не хочу знать, какой бред кто-то обо мне болтает, потому что, уверен, это меня огорчит.

Гейл: И ещё — всё это очень сложно. Надо помнить, что, как сказал Рэнди... Ты — мой режиссёр, ты — мой друг, ты — мой коллега, ты — человек, чьи мнение или труд я ценю, потому что мы работали вместе или в чём-то равны? Это... Если взглянуть на это совсем-совсем по-чеховски, невозможно узнать, кто на самом деле люди, пишущие о тебе в интернете. Моя сестра может писать обо мне херню, скрываясь под чужим именем. И я этого никогда не узнаю. Но из этой пучины никогда не выбраться. Ты засовываешь голову в кроличью нору и застреваешь. И, вероятно, ты умрёшь или убьёшь себя.
Но я люблю интернет — вот всё, что я скажу. Я люблю блоги. Люблю инстаграм. Люблю фейсбук. Люблю твиттер. Люблю подкасты. Люблю прогнозы погоды...

(Смех)

Гейл: Всё это надо любить. Просто люби, но не трать на это время. Потому что интернет кусается.

Зритель: Можно задать вам вопрос, никак не связанный с актёрством?

Гейл: Нет.

Рэнди: Да.

Зритель: Ну, в общем, я не понимаю пенальти.

Гейл: Что вы не понимаете?

Зритель: Пенальти.

Гейл: Пенальти?

Зритель: Да, ну, в футболе. Вид спорта, который вы любите, а я очень стараюсь его понять, потому что он нравится моему племяннику. И мне приходится смотреть футбол, а я его не понимаю.

Гейл: Вам нравится баскетбол?

Зритель: Бейсбол и та новая игра, регби-семёрка. Вот они мне нравятся.

Гейл: Понятно.

Зритель: И я не понимаю. Играют два или три тайма, один человечек не может защитить ворота, пинают мяч — и это конец игры. Как-то несправедливо.

Гейл: Это просто такой способ наказания*. Есть прямоугольник длиной в шестнадцать с половиной метров...

Зритель: Я знаю.

Гейл: Ну, если вы знаете, зачем тогда спрашивать?

Зритель: Я просто не понимаю, что... Это же сводит на нет все правила игры. Вот чего я не понимаю.

Гейл: Почему?

Зритель: Потому что уже сыграли два или три тайма, и если ничья, то надо играть дальше.

(Кто-то в зале спрашивает: «Вы говорите о длительности игры?»)

Зритель: Я говорю о двух золотых медалях, полученных таким способом. В конце игры.

Гейл: Футбольный матч длится девяносто минут. Они истекают — и основное время завершается. И тогда играют дополнительное время, а когда это дополнительное время заканчивается, игроки едва держатся на ногах, потому что они измотаны. Как-то же надо закончить игру. Надо. Надо найти способ закончить матч. Вот зачем нужно пенальти. Иначе игроки не смогут выйти на поле в следующем матче. Нужно время на восстановление, определённый период, чтобы привести мышцы в норму.

Зритель: Я заметил, что в гандболе обходятся без такой кучи игроков.

Гейл: Всё намного сложнее. Вам надо почитать книги. Прочтите книгу FIFA, там об этом написано. Если вас это интересует, обращайтесь к официальным источникам.

Зритель: FIFA?

Гейл: Начните с них.

Зритель: Не, я просто спрашиваю, я же не вратарь.

Гейл: Это правда самый справедливый способ всё уладить. Не важно, вратарь или нет. Если вы — вратарь, и сейчас будут бить пенальти, то для вас настал величайший момент за весь матч. Вы играете против сильнейших игроков на поле. И если вы выдержали, то спасли команду. Это кульминация состязания. Вратари не плачутся в жилетку. Не молятся. Они жаждут этого пенальти.

Зритель: Можно спросить вас об «Эхо-Парке»?

Гейл: Давайте.

Зритель: Вы играли Саймона?

Гейл: Ага.

Зритель: Мы тут его обсуждали. Кто такой Саймон? Может, он — хороший бойфренд или, может, он просто пытается контролировать Софи? Мне бы хотелось знать, что вы думаете о Саймоне.

Гейл: Последним вы сказали, что Софи любит его?

Зритель: Нет, эм, оставляет его. Бросает.

Гейл: Софи его любит?

(Все начинают говорить одновременно)

Гейл: Пусть отвечает кто-то один. Не надо всем одновременно. «Софи оставляет его»?

Зритель: Ага. Но почему?

Гейл: Софи сбегает от него и всей своей прошлой жизни.

Зритель: Но почему? Потому что…

Гейл: Всё. Я понял, что вы имеете в виду. Он — просто осколок её прежней жизни. А она пыталась избавиться от прошлого. Она была несчастлива. Ей хотелось новой жизни. Она больше не хотела жить в Брентвуде. Бель-Эйр, Брентвуд — это та же часть Лос-Анджелеса, что и Беверли-Хиллз. И, мне кажется, в фильме не показана полная картина — это лишь часть истории. Она была дизайнером и открыла небольшой магазин, который она пыталась развить и улучшить. И тут она встречает человека, в которого, вроде как, влюбляется. А Саймон... Они с детства друг друга любили. Они учились в одной школе. Они всю жизнь росли вместе.

Зритель: Он её контролировал.

Гейл: Нет, не контролировал. Они просто были друзьями и влюбились. Они с детства друг друга любили.

Зритель: То есть, Саймон не контролировал её?

Гейл: Что?

Зритель: Не контролировал её?

Гейл: Контролировал? Саймон её не контролировал. Да, можно это и так понять. Можно подумать, что он контролировал. Мне кажется, Саймон олицетворяет всю её жизнь — её мать, отца, воспитание, деньги, социальное положение. Он просто часть всего этого. Саймон пытался её контролировать — поэтому он её преследовал. И он решил, что они всегда будут вместе. И в то время как Софи пыталась уйти от него, сам он паниковал из-за того, что исчезала вся его жизнь, потому что он думал, что она всегда будет с ним, что они будут вместе.
Это как лучший друг. Представьте, что вы в пять лет влюбились в лучшего друга. Вы росли вместе всю свою жизнь, всю свою жизнь, и затем однажды этот человек говорит: «Игра окончена. Прости». А если добавить сюда романтический, сексуальный аспект, добавляется напряжённость. Так что он не пытался... Да, он пытался её контролировать, но в большей степени он паниковал и пытался сказать, какой он представлял свою жизнь. Вот что с ним происходило. А Софи была далеко. Эмоционально она покинула этот мир, наверное, уже несколько лет назад, так что теперь ей осталось завершить эту историю физически.

Зритель: Значит, как вы сказали, она пыталась избавиться... Она пыталась оставить прежнюю жизнь.

Гейл: Она хотела стать свободной.

Зритель: От всех и всего, что было в её прежней жизни.

Гейл: Да. Она покидает гнездо. Улетает.

Зритель: Спасибо.

Зритель: Если бы вы могли путешествовать сквозь пространство и время, куда и в какую эпоху вы бы отправились?

Рэнди: Наверное, я бы отправился в очень далёкое будущее, чтобы посмотреть, что случится с Землёй и человечеством. В прошлое мне отправляться не хочется. Я там уже был.

Зритель: А вы, Гейл?

Гейл: Отправился бы на пятьдесят лет вперёд, чтобы узнать, осталась ли на планете вода. Может, там научатся добывать воду из мест, о которых мы никогда не знали. Надеюсь, там произойдут какие-нибудь очень важные открытия в духе Бенджамина Франклина.

Зритель: Вы сейчас над чем-нибудь работаете, Гейл?

Гейл: Пишу кое-что, сценарии фильма и двух сериалов.

Зритель: Вы бы хотели стать режиссёром?

Гейл: Да, конечно.

Зритель: А «The Lock» ещё в разработке?

Гейл: Это один из проектов, ага. Но там небольшая загвоздка со сценарием. Пока её не решат, я приступить не могу.

Ведущий: Так, на этом всё. Извините.

Рэнди: Спасибо, народ.

*Примечание переводчика: судя по всему, между Гейлом и спрашивающим возникло недопонимание. Гейл думал, что речь идёт о штрафном пенальти, а спрашивающего интересовала серия пенальти в конце матча плей-офф, когда счёт равен, но нужно определить победителя