Я знаю, что на сайте имеются материалы, не рекомендуемые для просмотра лицам моложе 18 лет

The Queer as Folk Cast Explains Why the Sex Mattered to a Movement.
27-06-2014, by Jerry Portwood.
source

Перевод: Анастасия Кисиленко Medveditsa.

Актёры QAF о том, почему секс был важен для движения вперёд.

[От переводчика: Поскольку вводная часть статьи (около страницы) не имеет решительно никакой художественной и информационной ценности, оставлена только прямая речь актёров сериала.]

Хэл Спаркс: Меня иногда немного раздражает то, что про нас почти забывают, хотя мы сыграли значительную роль в том, что теперь актёры чувствуют себя более спокойно, когда играют геев. Я помню интервью Хита Леджера, он говорил про «Горбатую гору», и в какой-то момент сказал: «Мы получаем много внимания и признания в связи с этим фильмом и тем, что мы в нём сделали, но мы не сделали ничего такого, чего ребята в Queer as Folk не делали бы каждую неделю». Я очень гордился этим и очень его зауважал за эти слова. Это много значило – потому что мы это делали тогда, когда это было угрозой для всей карьеры.

О первой сцене секса:

Рэнди Харрисон: Богом клянусь, сцены секса меня не пугали. Я уже изображал откровенный секс на сцене, и просто думал – потрясающе, что такое будет существовать. В смысле, позже съёмки секса в сериале меня стали разочаровывать, но в самом начале я думал только о том, как отчаянно мне не хватало такого, когда я был подростком-геем. В видеопрокатах независимого кино попадались иногда какие-то зарубежные фильмы про геев, про другую ориентацию, не порнографические. Когда ты в таком отчаянном положении – они производят мощнейшее впечатление. Особенно для меня в том возрасте это просто – о Боже, это всю жизнь изменило. Поэтому я был счастлив, что смогу сделать что-то такое для других людей, принять участие в истории про геев, которую покажут по телевизору.

Гейл Харольд: Мы с Рэнди много говорили об этой сцене – думаю, нам обоим было довольно страшно. Страшно не из-за содержания этой сцены, а потому, что мы были у всех на виду. Мы с Рэнди были в комнате, где было полно людей. Всё равно что быть под микроскопом. Это было очень странно. Не скажу за Рэнди, но в некоторые моменты адреналин зашкаливал невероятно. Это было очень откровенно, очень сильно, ты мог просто… это неудачный каламбур, но все эти шипы, как у Шекспира сказано( Возможно, имеется в виду строка из пьесы «Венецианский купец»: «If you prick us, do we not bleed? / Если нас уколоть [шипом], разве у нас не идёт кровь?» (Акт III, сцена 1) Prick – т.е., шип – это еще и одно из названий члена, поэтому Гейл говорит о неудачном каламбуре), втыкались в нас под всеми мыслимыми углами, на нас смотрели со всех сторон, или что бы они там ни делали. Мы смотрели друг на друга и старались найти способ, чтобы всё получилось. Я уже миллион раз говорил – мне очень повезло, что весь этот сериал я работал вместе с Рэнди, потому что он очень умный, очень душевный, и у нас были схожие интересы.

Скотт Лоуэлл: Думаю, если бы не было той первой сцены между Брайаном и Джастином, вы бы не поняли, почему этот мальчик увидел лицо бога. Вы бы не поняли, что происходит потом на протяжении пяти сезонов и почему он терпит этого засранца – или этого типа, который говорит правду в глаза. Если бы вы не видели ту ночь, того, что случилось, их взаимодействия, вы бы ничего не поняли. И то же касается остальных персонажей, очень важно, как это влияет на них эмоционально. Может, и есть некое излишество этих сцен, но мне так совсем не кажется. Помню, как смотрел пилотную серию, эту первую секс-сцену – это был первый раз, когда я видел мужчин-геев во время физического контакта лицом к лицу. Я увидел лодыжки Джастина у него на плечах и подумал – а, ну да, видимо, так и должно быть. Мне это тоже открыло глаза.

Почему сексуальные (и любовные) сцены были так важны:

Хэл Спаркс: Я сказал тогда, что очень хочу, чтобы у моих сцен секса был смысл. Я хотел, чтобы гей-пары, смотрящие сериал, да и геи вообще, которым все говорили, что их ориентация – это всего лишь их выбор образа жизни, что это только физическое, видели любовь в сексе. Видели физический контакт, основанный на любви. Вот почему я считаю, что «гей» или «лесбиянка» - это намного более ценные слова, чем «гомосексуал», потому что «гомосексуал» обозначает физическую связь, а «гей» и «лесбиянка» подразумевают отношения. Я хотел, чтобы они видели двух геев вместе, а не двух гомосексуалов. В какой-то мере именно это вы видели в секс-сценах Брайана – при взгляде со стороны: двух гомосексуалов, заинтересованных в сексе, но не имеющих эмоциональной связи. В противоположность этому, я считал, что моя ответственность, как и персонажа, с которым я разделял такую сцену, в том, чтобы показать другое отношение. У нас должно было быть столько же любви, сколько у Брайана партнёров – а это много.
Вы можете заметить, что в большинстве случаев, когда Бен и Майкл занимаются сексом, я делал вполне осознанный выбор – в их отношениях важно было смотреть друг другу в глаза, важна была любовь, душевная связь двух человеческих существ. Когда он нашёл человека, которому готов был посвятить себя, это вообще не было проблемой, и на самом деле, наполнило эти сцены большим смыслом, а иногда делало их смешнее. Та сцена, когда Бен и Майкл занимаются сексом и их прерывают пришедшие к их двери противники однополых браков – это было ужасно смешно, одна из самых весёлых сцен, что мы вообще снимали, но в то же время, после секс-сцены на кухне, которая предваряет их разговор, к нам подходили люди из съёмочной группы и говорили: «Не представляю, как вы это делаете. Как вам удаётся делать такое в присутствии кучи людей». Меня не смущала нагота и сами секс-сцены, но только если в них был смысл, если они не подвергали персонажа, которого ты играешь, опасности на время превратиться в то, чем он не является. Тогда всё было в порядке.

Cкотт Лоуэлл: Меня это очень многому научило. Атмосфера была очень свободная, мы были очень откровенны друг с другом. Мы могли задавать любые вопросы, которые у нас возникали, но для меня самой большой проблемой была психологическая. Составляя представление о Тэде, я понял, что мы с ним оба безнадёжные романтики – он любил оперу, всегда искал идеального парня, у него был запас нерастраченной любви – и в этом я почувствовал наше сходство. С кем бы ты ни играл сцену, ты находишь в этом человеке что-то прекрасное, и когда целуешь его, то целуешь с полной отдачей. Ты как бы переключаешься и находишь что-то привлекательное в своём партнёре. И я думаю, мне повезло, потому что мне довелось целоваться с очень симпатичными парнями, из-за чего мне было проще.

Роберт Гант: Что интересно, порнофильмы доступны, однако это очень приукрашенная версия секса. То есть, более атлетическая, вычурная. Мы в сериале выражали любовные отношения. Мы очень внимательно относились к нашим сценам, но у нас бывали и лихие сцены тоже. Более половины нашей аудитории составляли женщины-натуралки. Этим женщинам интересно было видеть персонажей, с которыми они могли бы представить рядом себя, но они видели, как те занимаются сексом с мужчинами. Для нас это было поучительно. Был у нас один конкретный момент с Хэлом, когда мы буквально обсуждали, поднимет ли он обе ноги или только одну… (смеётся)

Питер Пейдж: Перед съёмками каждой секс-сцены у нас были «секс-собрания». В основном для того, чтобы приглашённые актёры чувствовали себя комфортнее, но и для нас это было невероятно полезно. Кажется, мы не так много говорили об этом, но помню, как Гейл спрашивал меня где-то во время первого сезона, всё ли он правильно делает, и я такой – да, еще как! Мы не слишком задумывались об этом, но мои друзья, которых я всю жизнь знаю, мои приятели-натуралы, звонили мне после первой серии и говорили: «Я не знал, что двое мужчин могут заниматься сексом лицом к лицу». Они думали, что мы ВСЕГДА это делаем только «по-собачьи». И это мои приятели, которые знают меня всю жизнь. Так что, определённо, для людей это было очень познавательно.

Любимые моменты в сериале:

Скотт Лоуэлл: По-моему, я произнёс лучшую речь во всём сериале. Это было в первом сезоне, персонаж [Эммет] пытался стать натуралом, и мы сперва спасали его, а потом решили оставить его в покое, и Тэд, в сущности, говорит: «Пусть Господь любит тебя таким, какой ты есть».
Мне нравились задачи третьего сезона, история с метамфетамином. Мы очень старались сделать всё правильно, а в то время это всё еще только начиналось, распространение «кристалла» в гей-сообществе. И я считал, что должен показать правду, показать её настолько отвратительной, насколько возможно, так что вот это был мой любимый момент.

Питер Пейдж: Из всего, что было между Тэдом и Эмметом за пять лет, я больше всего горжусь историей про «кристалл», потому что она была очень важна и очень актуальна. И до сих пор остаётся актуальной. Это было очень по-человечески, и очень трудно, ужасно снимать, но я горжусь этой историей. И еще мне нравилась сюжетная линия с футболистом, это самое весёлое, что делал Эммет, так что, наверное, вот это две моих любимых истории.
Плюс мои наряды были целиком и полностью заслугой дизайнера по костюмам, но мы заключили своего рода сделку. После каждого роскошного наряда в следующей сцене я должен был быть в трениках. И не только комфорта ради, хотя да, здорово работать в тренировочных штанах, но больше из-за того, что я старался не превращать его в карикатуру. Я знаю многих «принцесс», но не знаю НИКОГО, кто спал бы в ночнушке. Даже если они разгуливают в кимоно, спать они ложатся в «боксёрах». И вопрос был – как нам показать реального живого человека за всем этим?

Рэнди Харрисон: Я люблю конец первого сезона – это один из моих любимых моментов. Мне нравится, как Кинни раскрывается, проявляя свою любовь, когда приходит к Джастину на выпускной. Это такое воплощение юношеской фантазии, и я думаю, те, на кого сериал повлиял больше всего, это были смотревшие его юноши, подростки. Но некоторые сюжетные линии нам давались нелегко, я их терпеть не мог. Однако иногда, просто потому, что это сериал, который идёт на протяжении долгого времени, ты в итоге играешь вроде как одно и то же. И чтобы создать какое-то разнообразие – вдруг Джастин хочет пожениться, вдруг он становится как будто другим персонажем. Тяжело, когда нужно так меняться. Я помню, история «розовой бригады» была трудной, когда надо было обрить голову и проникнуться этой воинственностью, потому что это не было прямой реакцией на избиение, это было уже где-то полтора сезона спустя, по-моему.

Роберт Гант: Играть ВИЧ-положительного персонажа, который живёт с этим, выражать его чувства – это был экстраординарный опыт для меня. Кроме того, мы сосредоточились на духовности, что в изображении гей-персонажей нечасто приходится видеть. Думаю, это было увязано с ВИЧ и его взглядами на жизнь в целом. Он был больше сфокусирован на перспективе здоровых отношений, на том, как это должно выглядеть. Бен также был очень неравнодушным и здравомыслящим персонажем. Мне нравилось, что он был уравновешенным и ко многим ситуациям проявлял здравый подход. Но мне нравилось и то, как мы исследовали тему стероидов. Существует очень много разных проявлений гей-культуры, с которыми у людей бывают сложности, и было важно поговорить об этом стремлении быть красивым. История про стероиды была очень мощным продолжением этой темы, это укрепление защищающей меня стены, создание фасада, который поможет мне оставаться любимым. Кроме того, это было защитой от его страхов, которые таились в глубине, хотя казалось, что он вполне зрело справляется с ними. Несомненно, у него были страхи, связанные с ВИЧ, но он решил отгородиться от них, сосредоточившись на своём теле.

О влиянии на сюжет (или его отсутствии):

Гейл Харольд: Думаю, меня глубоко тронули отношения Брайана с матерью Майкла, Дебби (которую играла Шэрон Глесс). Она была для Брайана приёмной матерью. Это довольно избитый сюжетный ход, о мужчине-гее в Северной Америке и его отношениях с матерью. Но по рассказам моих друзей и по тому, что я сам читал, я знаю, что это очень сложная тема и она может быть очень скользкой. Думаю, в плане всей истории, всего сериала, ему в этом смысле практически не на что было опереться. При том, какие отношения были у Брайана с его матерью и отцом, насколько трудно им было с ним общаться – мать его друга стала для него благословением. Она пришла ему на помощь, и мне кажется, у этих отношений была очень долгая предыстория, в которую нам так и не довелось как следует углубиться. Мы затрагивали эту тему, мы с Шэрон нашли способ каким-то образом выразить это, чтобы картина начала складываться, однако холст остался, в общем-то, почти пустым. Я был бы рад глубже исследовать эту тему. Мне нравилось работать с Шэрон, в ней есть ирландская кровь, и мой персонаж был ирландцем. Я просто хотел бы как следует покопаться в этом, понимаете? Кому бы не хотелось? С точки зрения драматургии, здесь очень много материала. Иногда я думаю, что было бы, если бы Дебби и Брайан оказались в ужасном, очень тяжёлом финансовом положении и устроили бы тур в духе Бонни и Клайда, знаете. Правда, не думаю, что это когда-нибудь случится, хотя и жаль.

Рэнди Харрисон: В один момент я подумал, что Джастин должен быть сверху. Потому что, честно говоря, это выглядело неправильно, у людей так не бывает. Я говорил, что это самые гетеро-нормативные отношения на телевидении, больше даже, чем у пар натуралов. Я хотел, чтобы Джастин… мне казалось, что я играю роль, написанную для женщины, а не для мужчины-гея. У меня никогда не было отношений, где не было бы какого-то взаимной смены ролей, и не только в плане сексуального разнообразия, но и с точки зрения расстановки сил в отношениях.

Хэл Спаркс: Я настаивал на том, чтобы Майкл не «открывался» на протяжении всего сериала. У нас были разговоры с продюсерами о том, как он совершает камин-аут во втором сезоне, и для меня проблемой было то, что после этого проходит парад Гордости. Когда – как было на тот момент – 70% геев в Штатах живут в таких местах, где быть открытым геем небезопасно, нет смысла показывать такую вот мультяшное равноправие. Потому что, можно сказать, до какой-то степени вы могли видеть это в сериале «Уилл и Грейс», такое понимание и терпимость.
Единственное, о чём я жалел, это когда у Майкла была та история с подругой на работе, это девушка ему нравилась, и он предложил – «мы можем быть друзьями?» - и она прекрасно к этому отнеслась, она сказала: «Не нужно было бояться, ты мог бы рассказать мне, я бы поняла». Но потом мы её больше не видим. А я считал, что она была бы замечательным другом-натуралом. У меня, как актёра-натурала в этом сериале, было ощущение, что нам не хватает союзников-натуралов. Хотя порой они оказывались скрытыми геями. Как будто, знаете, у Брайана из пениса бил такой притягивающий луч, который любого мог сделать геем.

О том, что сериал значит для будущего:

Хэл Спаркс: Я не переживаю из-за того, что мой сын будет смотреть его, когда подрастёт. Потому что к тому времени, когда он будет достаточно взрослым и мы будем смотреть такие вещи, мир уже будет другим – по крайней мере, я на это рассчитываю. И я мечтаю, что для него в этом не будет ничего такого. То есть, ему неловко будет смотреть, как папа играет в сценах секса, но не потому, что это гей-секс.

Питер Пейдж: Люди продолжают открывать для себя сериал, и это, по-моему, потрясающе. Я почти каждый день слышу от кого-то, что они только что посмотрели его вместе с детьми. Одежда слегка устарела, причёски сильно устарели, но только не сами истории. Потому что мы по-прежнему сражаемся за то же самое. Истории о человеческих эмоциях вечны. Это те же истории, которые рассказывали Шекспир и древние греки. Любовь, доверие, предательство, разбитое сердце. Всё это и означает быть человеком. Может, это уже выглядит забавно, но по-моему, вполне узнаваемо.